Неточные совпадения
Солнце едва выказалось из-за зеленых вершин, и слияние первой теплоты его лучей с умирающей прохладой ночи наводило
на все чувства какое-то сладкое томление; в ущелье не проникал еще радостный луч молодого
дня; он золотил только верхи утесов, висящих с обеих сторон над нами; густолиственные кусты, растущие в их глубоких
трещинах, при малейшем дыхании ветра осыпали нас серебряным дождем.
Как произошли осыпи? Кажется, будто здесь были землетрясения и целые утесы распались
на обломки.
На самом
деле это работа медленная, вековая и незаметная для глаза. Сначала в каменной породе появляются
трещины; они увеличиваются в размерах, сила сцепления уступает силе тяжести, один за другим камни обрываются, падают, и мало-помалу
на месте прежней скалы получается осыпь. Обломки скатываются вниз до тех пор, пока какое-либо препятствие их не задержит.
С этой стороны Сихотэ-Алинь казался грозным и недоступным. Вследствие размывов, а может быть, от каких-либо других причин здесь образовались узкие и глубокие распадки, похожие
на каньоны. Казалось, будто горы дали
трещины и эти
трещины разошлись. По
дну оврагов бежали ручьи, но их не было видно; внизу, во мгле, слышно было только, как шумели каскады. Ниже бег воды становился покойнее, и тогда в рокоте ее можно было уловить игривые нотки.
В девять часов утра я был
на ногах и поехал к Филатру в наемном автомобиле. Только с ним мог я говорить о
делах этой ночи, и мне было необходимо, существенно важно знать, что думает он о таком повороте «
трещины на стекле».
На этот раз, впрочем, было из чего суетиться. Вчуже забирал страх при виде живых людей, которые, можно сказать,
на ниточке висели от смерти: местами вода, успевшая уже затопить во время
дня половину реки, доходила им до колен; местами приводилось им обходить проруби или перескакивать через широкие
трещины, поминутно преграждавшие путь. Дороги нечего было искать: ее вовсе не было видно; следовало идти
на авось: где лед держит пока ногу, туда и ступай.
Курослепов. Ну, режут кого-то. Вот тут и живи, как знаешь. В доме грабеж, а
на дворе и вовсе разбой; видимое
дело, что последние
дни; в небе
трещина с чего-то.
В самом
деле, казалось, можно было рассмотреть каждую
трещину на белых стенах Кремля, освещенных со всех сторон пылающей Москвою.
Потом
дни через два отец свозил меня поудить и в Малую и в Большую Урему; он ездил со мной и в Антошкин враг, где
на самой вершине горы бил сильный родник и падал вниз пылью и пеной; и к Колоде, где родник бежал по нарочно подставленным липовым колодам; и в Мордовский враг, где ключ вырывался из каменной
трещины у подошвы горы; и в Липовый, и в Потаенный колок, и
на пчельник, между ними находившийся, состоящий из множества ульев.
И через восемь
дней он ехал по дороге от города
на станцию; тихо ехал по краю избитого шоссе с вывороченным булыжником, торчавшим среди глубоких выбоин, в них засохла грязь, вздутая горбом, исчерченная
трещинами.
Приподнялась, села
на постели и закачалась, обняв колена руками, думая о чем-то. Юноша печально осматривал комнату — всё в ней было знакомо и всё не нравилось ему: стены, оклеенные розовыми обоями, белый глянцевый потолок, с
трещинами по бумаге, стол с зеркалом, умывальник, старый пузатый комод, самодовольно выпятившийся против кровати, и ошарпанная, закоптевшая печь в углу. Сумрак этой комнаты всегда —
днем и ночью — был одинаково душен.
На другой же
день добрые поселяне пускали в лес скот, объедавший дочиста молодняк, драли лыко с нежных, неокрепших деревьев, валили для какого-нибудь забора или оконницы строевые ели, просверливали стволы берез для вытяжки весеннего сока
на квас, курили в сухостойном лесу и бросали спички
на серый высохший мох, вспыхивающий, как порох, оставляли непогашенными костры, а мальчишки-пастушонки, те бессмысленно поджигали у сосен дупла и
трещины, переполненные смолою, поджигали только для того, чтобы посмотреть, каким веселым, бурливым пламенем горит янтарная смола.
Вечером Катя одиноко сидела
на скамеечке у пляжа и горящими глазами смотрела в вольную даль моря. Крепкий лед, оковывавший ее душу, давал странные, пугавшие ее
трещины. Она вспомнила, как ее охватило страстное желание остаться там, где люди, среди бодрящей прохлады утра, собирались бороться и умирать. И она спрашивала себя: если бы она верила в их
дело, отступилась ли бы она от него из-за тех злодейств, какие сегодня видела?
Ничего в жизни не легло у меня
на душу таким загрязняющим пятном, как этот проклятый
день. Даже не пятном: какая-то глубокая
трещина прошла через душу как будто
на всю жизнь. Я слушал оживленные рассказы товарищей о демонстрации, о переговорах с Грессером и препирательствах с ним, о том, как их переписывали… Им хорошо. Исключат из университета, вышлют. Что ждет их дома? Упреки родителей, брань, крики, выговоры? Как это не страшно! Или — слезы, горе, отчаяние? И
на это можно бы идти.
Не
на ветер летят тут деньги, а идут
на како — нибудь новое
дело. И жизнь подходила к рамке. Для такого рынка такие нужны и ряды, и церкви, и краски
на штукатурке, и трактиры, и вывески. Орда и Византия и скопидомная московская Русь глядели тут из каждой старой
трещины.